Тетушка Гуся 

Тетушка Гуся любила всех мирить. Придёшь к ней бывало с разбитым от обиды сердцем, а она его склеит, слов ласковых наговорит, кто прав кто виноват расскажет, да ещё угостит своим чудесным вишневым пирогом.А вишнёвый пирог тёти Гуси это такое объеденье, что вмиг забудешь почему страдал.Потом то же самое она сделает для товарища, посадит вас в одной комнате с чаем и пирогом и скажет: "Миритесь!". Так вкусно и так тепло на душе, что помиритесь как миленькие. 

Волчата, медвежата, лисы, паучки, все звери лесные знали тетю Гусю и если хотели помиритьмя, шли обязательно к ней. Одно у неё было правило: не врать. Иначе помирить не получится.Как то раз медвежонок Петька захотел сладкого. Маме была занята чем то важным и взрослым - собирать малину он не любил, а друзей у него не было. Петька не знал почему друзей не было, просто считал, что звери дураки, если не хотят с ним дружить.А раз не хотят, я им ещё покажу, считал он. Если муравьи не хотят дружить - муравейник раскидает. Если заяц не хочет - надерет ему уши. Если медвежонок помладше не хочет - заборет его Петька и отшлепает.Со зверями старше и крупнее себя, он старался не дружиться, боялся, что они думают, как он, и тоже его отшлепают. Тех же у кого были друзья, Петька старался обходить стороной и называл "дружилками". 

Однажды он даже пробовал украсть сладкое, у пчел. Мёда он так и не поел, зато пчелы привели его домой и сдали маме. Ему, конечно, влетело.И вот тяга к сладкому в конце концов привела его на полянку, к симпатичному домику.Из трубы шёл дымок, окна были открыты. Тетя Гуся собиралась готовить - к ней вечером должны были прийти гости.Охая и вздыхая (ну, не любил Петька физкультуру) медвежонок влез в окно. А на столе были сахар, мука, яйца и большая миска вишни. Вишней Петька и начал угощаться. 

-А кто это у нас на кухне?- услышал он голос за спиной.  - Ты, наверное, сегодня не обедал? 

Петька, который весь сжался и закрыл глаза в ожидании подзатыльника, настолько удивился вопросу, что открыл глаза и даже проглотил ту вишню, что застряла в горле. 

- Нет не обедал!- ответил он голосу. 

- Ты наверное захотел сладкого?-  спросила его тетя Гуся 

-Да-  к удивлению для себя честно признался Петька и, на всякий случай, зажмурился. 

- Давай так, я тебя покормлю, а потом ты поможешь мне делать пирог и будет тебе сладкое. Испечем маленький специально для тебя.-

 Петька не знал, куда деваться, его мама себя так не вела и ему было странно, но уютно. И когда тетя Гуся накормила его, он совсем разомлел и даже перестал думать о том, как сбежать через открытое окно.Тетя Гуся спрашивала его, а где он живёт, а кто его мама, а с кем он говорил сегодня, не обидел ли его кто-то. Разомлевший Петька отвечал на все вопросы и даже, к своему удивлению почти не врал. 

- А теперь будем готовить пирог!- сказала тетя Гуся и началось таинство приготовления. Никому это таинство неведомо, но только в его процессе Петька рассказал про всю свою жизнь. Как мама не обращала на него внимания, как его не любили зверята, как он трусил дружить с сильными и поэтому обижал слабых, как изо всех своих слабых сил старался вести себя как хочется и как у него это не получалось. Много всего рассказывал Петька, чувствуя, что чем больше он правдиво рассказывает, тем больше разъеживается его душа. Да, он обижал слабых, да он иногда подворовывал еду. Но тетя Гуся смотрела на него все тем же теплым понимающим взглядом и ему становилось легче. И вдруг боль, которую он даже не замечал... Боль, которая была всегда с ним - глубоко внутри, стала проходить.Это была боль совести, замученной и загнанной в угол действиями Петьки. И когда он рассказал о всех своих хулиганствах и о том, что у него на душе, болеть перестало вовсе. 

Тогда тетя Гуся сказала: 

- Сейчас ко мне придут Ёжик и Волчонок, мириться. Ты хочешь посидеть с нами? -

- Конечо хочу - даже обрадовался Петька. 

- Тогда тебя тоже ждёт доля моего пирога- сказала Тётя Гуся.

От радости медвежонок Петька чуть не подпрыгнул. 

Ёжик и Волчонок пришли и начали жаловаться друг на друга. И еще немного на медвежонка, от которого недавно пострадали. Тетя Гуся не забывала, выслушивать обоих, подливать чаю. И вот за столом воцарилась дружба и понимание. Все зверята смотрели друг на друга теплым ласковым взглядом и об ушедшей обиде никто и не думал вспоминать. 

Уже напали сумерки, и тетя Гуся сказала, что всем пора домой. А ещё завернула медвежонку лично испеченный им пирожок, чтобы передал маме. А медвежонок неожиданно для себя сказал зверятам: "Давайте я вас провожу до дома - со мной вас никто не тронет." Зверята согласились.Тетя Гуся при этом улыбнулась и налила себе ещё чаю. 

После того, как медвежонок всех проводил, он понял, что у него появились первые друзья. А мама так обрадовалась пирогу, что обняла его, хотя давно уже этого не делала. Тетя Гуся же допила чай, убрала со стола и стала, и начада готовиться ко сну.Завтра ведь тоже будет день, а, значит, тоже нужно будет кого-то мирить.

Михаил Ковалев 

Машка совсем не вызывала желания потрогать ее: большая, ярко-салатовая, с многочисленными рожками, казалось, она утыкана ядовитыми шипами, а не нежными ворсинками. По врожденной природной мудрости никто не рисковал проверить, ядовитые эти «шипы» или не очень. Известно ведь, что в природе, чем ярче - тем опаснее. Так что лучше и не трогать - целее будешь. Стоит ли говорить, что именно по этой причине гусеница Машка была одинока. 

Обычно Машка просыпалась ранним утром, выползала из своего логова совершать утренний променад и улыбалась солнышку. Но впереди, обычно, маячил день обыденного труда и подчеркнутого невнимания окружающих.В принципе, к этому самому невниманию Машка давно уже привыкла и прекратила попытки заводить новые знакомства. Ведь как бы она не обращалась: на языке цветов, лягушек, южного ветра, своем собственном, причём, не важно, насколько вежливо и дружелюбно, но собеседники не спешили отвечать. И более того, они поспешно сворачивали свои дела и удалялись подальше…Сначала это задевало за живое, было больно, потом пришла обида. Обида уступила место любопытству и тяге к языкам. Потом пришли раздражение и скука. 

Но вот как-то с утра созрела в ее голове мысль: «А что, если так и надо? Что, если я, большая зеленая гусеница предназначена природой совсем для другого?».В тот день Машка сочинила первую сказку. Потом это «соченительство» вошло у неё в привычку, и она с удовольствием отдавалась этому занятию определённую часть своего рабочего дня. Сказки получались смешные и грустные, волшебные и не очень. Сказки о неизвестных существах и странах, о соседях и воображаемых друзьях, и о родителях, которых она никогда не видела. В этих сочинениях встречались существа милые и гадкие, друзья и враги. С одними Машка дружила, с другими сражалась, непременно в конце побеждая зло. Ее воображение делало все эти вымышленные образы живыми…  

Но однажды утром, в очередной раз покинув свое логово, Машка почувствовала, что пора менять свою жизнь. Немедленно. Не прямо сейчас, но уже совсем скоро. Да и ветер как раз подул какой-то… переменчивый. Странный какой-то это был ветер - нес в себе запахи терпких сладостей востока, зной юга и ледяную свежесть полюса одновременно. А еще голоса, мотивы, силуэты… И все это было таким незнакомым, но очень манящим. Был в этом ветре и отголосок Машкиных сказок.

В тот же день, Машка стала плести кокон. Во рту образовывалось какое-то вещество, которое склеивалось в нить, затвердевавшую на воздухе. Машка все плела и плела, а сама думала о незнакомых местах и созданиях - не покидало ее предвкушение чего-то, щемящее в области сердца.

К вечеру следующего дня кокон был готов. Никогда еще Машка так не уставала, спать решила прямо в коконе. Сны снились волшебные, ведь Машка всегда отличалась богатой фантазией. Но на этот раз сны были во куда ярче, чем все ее сказки вместе взятые.

Проснувшись, она сладко потянулась… И кокон, распался на части, как будто стал мал. Машка успела привыкнуть к нему за ночь и сейчас о нём пожалела. Но не слишком…. Ее занимало другое: в области спины нестерпимо чесалось. Отчаянно хотелось срочно размять нечтовисящее за спиной, пока ещё непонятно на что похожее...

«СТОП! – подума Машка - Что же это у меня там такое?!». И стремглав кинулась к ближайшей лужице. В отражении было совершенно незнакомое существо. Исчезла привычные «ядовитые» ворсинки, рожки… Лапок стало намного меньше, но зато они стали длиннее. Появились усики и хоботок. А главное, сзади образовался какой-то огромный нарост. И он нестерпимо чесался.

«Надо срочно что-то с ним сделать! – опять подумала Машка - Но вот что? Может попробовать как-то расправить?»

Вы когда-нибудь пробовали расправлять крылья? На вид проще и приятнее занятия нет: бабочка сидит и отдыхает, а крылья наполняются неведомо откуда появившейся жизнью. Дух захватывает, когда смотришь на это со стороны. Но только тот, кто имеет крылья, знает, что наполняются они не абы какой жизнью, а своей собственной. Единственной и неповторимой. И никак иначе. Поэтому, если жизнь получилась так себе - крылья так и останутся висеть сзади бесполезным мешочком, далеко на них не улетишь… К счастью, Машка прожила жизнь достаточно яркую, а ее сердце было горячим и чистым. Именно поэтому её огромные изумрудно-зеленые крылья так и переливались на солнце. 

Уже к середине дня Машка, рассмотрев себя со всех сторон в лужице, понияла, что теперь ей нет нужды придумывать сказки. То, что наполняло ее сердце и душу теперь могут увидеть другие существа. Ярко-изумрудная красавица - она сама стала сказкой для других. Одно только ее присутствие стало наполнять сердца всех наблюдающих за ней ощущением чуда…. 

И так продолжалось до тех пор, пока оставалась жизнь в ее крыльях.

Михаил Ковалев

Колокольчик Антон был неуживчив. И не то чтобы у него был скверный характер, вовсе нет! Антон был очень чуткий, душевный, внимательный и даже красивый. Так говорила ему мама, и так считал он сам. Так оно, в общем, и было. Но помимо этого он был ужасно плаксивым. А кому, скажите, захочется с тобой общаться, находясь по пояс в слезах. Звери, птицы, насекомые все - кто пытался хоть раз наладить с ним контакт, были буквально смыты потоком слез.А все потому, что ему было всех жалко: мышонка, обжегшего лапку; зайчонка сломавшего зуб; ворбьишку, отбившегося от стаи... А когда собеседника было не за что жалеть, Антон жалел кого-то из прежних, рассказывая о нем. Или жалел себя потому, что у него-то в жизни ничего такого интересного не происходит. И… становилось очень мокро.  

Но вот однажды мимо Антона пробежал волчонок. Он громко плакал. 

- Эй, крикнул Антон, что у тебя случилось? 

- Я потерял маму и нигде не могу её найти. 

- Расскажи мне, как это вышло? 

И волчонок рассказал, как убежал за бабочкой, как оказался в незнакомом месте, как понял, что потерялся, бегал, плакал, звал маму, а она не отзывалась.Антон ожидаемо залился слезами жалости. Волчонку стало мокро, и тогда от горя он завыл. Тёплая волна вдруг пошла от самого корня, и Антон попытался завыть вслед за волчонком, но вместо этого взял довольно мелодичную ноту Ля. Попытался снова и спел несколько нот. Потом еще и ещё... Обсохший волчонок затих и стал слушать Антона очень внимательно.

И тут  Антон запел. Песня взялась непонятно откуда, но полилась изнутри. Сама. И в этой песне Антон взял все горе и одиночество несчастного волчонка, переплавил в своем сердце, а затем добавил туда надежды, радости, добра и любви. И несчастный волчонок, потерявший маму, вдруг понял, что просто испугался. Что мама его обязательно найдётся и разве что отшлепает, чтобы не убегал далеко.  И, конечно же, прямо на эту - льющуюся из души колокольчика песню из кустов вышла волчица.

После этого случая звери стали приходить послушать Антона специально. Но теперь он не плакал, когда кто-то делился с ним своим горем. Теперь Антон начинал петь. Он пел и буквально очищал воздух вокруг. И у всех, кто пришел его послушать, на душе становилось легче – возникшие проблемы казались не такими огромными, или даже в голову чудным образом впрыгивало их решение. А главное, теперь все, знавшие Антона до его преображения, соглашались в одном – слушать его песни гораздо лучше, чем стоять по пояс в слезах. Нет, проблем он, конечно же, не решал, но дарил тем, кто его слушал, утешение и радость. А, как правило, немного поддержки и доставленной радости будят самоуважение, уверенность и даже мужество, помогающие решать возникшие проблемы.

Ну, а осенью, когда все в природе увядает, те, кому Антон помог, собрались вокруг него и запели его песню. Песню, которую запомнили и передали своим близким, а те ещё кому-нибудь. Песню, которая очищает сердце, помогая жить. И эта песня стала гимном в память жалостливого колокольчика Антона, которого когда-то все считали неуживчивым никчёмным плаксой. 

Михаил Ковалев

Их было двое. И весь двор их знал. В какое время они выходят на прогулку - по ним можно было сверять часы. Старый человек и не менее старый пес породы колли. В силу возраста я не помнил их молодыми - мне казалось, они так и были рождены, в летах. Зато они понимали друг друга с полуслова. Ходили они медленно и степенно, колышимые ветром и старостью. Вот они делают круг по двору… Вот еще один круг .... И наступает время идти домой.

Так они выходили несколько раз в день. И картина эта была стабильна как мироздание. Я помню эту картину столько же сколько себя. 

А затем пес умер… От старости. И дедушка остался совсем один.

Как-то я встретил его вечером 31 декабря. Царила предпраздничная суета: люди бегают, готовят стол, докупают продукты и подарки. А он шел по улице и плакал, тихо-тихо всхлипывая. Я тоже спешил, мне предстояла встреча гостей, но не смог пройти мимо.

- Дедуль, - сказал я, - что случилось?
- Сын не приехал - просто ответил он - Буду справлять новый год один, в который раз. 

- Ну может все не так плохо- , говорю я. И начинаю что-то рассказывать. Не помню уже, что я говорил, но дедушка плакать перестал, заулыбался, а я стал взмыленным, как будто бегал кросс...  И таким же уставшим.Мы разошлись по домам, и я героически проспал большую половину нового года, хотя праздник в целом, удался, как утверждали гости.  

Прошло около года. Дедушку я практически не видел. Пока однажды он не подошел ко мне на улице. Естественно он не помнил того новогоднего вечера и остановился просто так, поболтать. У меня были длинные волосы, а у него слабые старческие глаза и он принял меня за девушку. Я тогда услышал в свой адрес массу комплиментов, больше чем за предыдущие полгода. При этом его не смущали мой низкий голос и легкая щетина. Затем он посмотрел на меня внимательнее и сказал, что я очень странная девушка.

-Еще бы, - ответил я - я ведь парень. И закончил общение.

Потом он еще дважды подходил ко мне знакомиться в разное время, и я узнал, что он всю жизнь проработал учителем литературы и горячо любит поэтов своей юности. Что с женой он познакомился, как в фильме режиссера Козакова «Покровские ворота» - она делала ему уколы, а он в нее влюбился… И много еще других глубоко личных мелочей. Мы расставались вполне довольные общением.

Прошло еще несколько лет. Мне уже 30. У меня небольшой животик. А дедушка все так же ходит по улице. Седой и... почти стройный, опираясь на палочку как на трость (правда, теперь эта палочка в нижней части имеет три опорных площадки). Как всегда - в полном одиночестве. И так же рассказывает о своей жене, собаке и работе встреченным прохожим. Каждый раз, как в первый ...  

Михаил Ковалев

На крутом обрыве над берегом озера рос клён. Сюда редко заходили люди, зато часто залетал весёлый ветер, а птицы и жуки жили совсем рядом. 

Жил на клене лист. На дворе стояло лето и был он зелен и свеж. И таким он был, сколько себя помнил: и в почке, и в первом побеге клёна, и листом, постепенно растущим и набирающим силу. И лист на своей ветке старательно питался солнечным светом и рос, целиком поглощенный этим процессом. 

Но время шло, тепло стало уходить, полили дожди. Завыли холодные ветра. А лист все продолжал висеть на своей ветке. Другие листья, его братья постепенно исчезали с соседних ветвей: стоило только ненадолго задуматься, а двух-трех уже нет. Но, как не странно, это не настораживало кленовый лист. Ведь он то не покидал ветку. К тому же он изрядно похорошел – стал и красным, и оранжевым, и желтым, но при этом оставил немного зелени. Он начал даже любоваться собой в каплях росы, выпадавшей на его соседях. Правда, соседей становилось с каждым днём все меньше.

И только когда лист стался на ветке совсем один, он начал задумываться: «Где же остальные? Что же мне делать, чем себя занять? И, главное, кто я вообще такой?» 

Мимо пролетала птица. Лист окликнул её: «Эй, ты летаешь высоко и видишь многое. Расскажи мне: почему стало так холодно и дождливо?»

- Осень наступила - ответила птица.

Тогда лист спросил: «А вы не знаете, кто я такой?» 

- Может быть, ты птица - был ответ. 

- Но я совсем на вас не похож - расстроился лист. 

- А ты попробуй полетать! Если ты птица, у тебя все получится. А вообще то мне некогда. Мы улетаем завтра в теплые страны. Если ты все-таки птица - давай с нами! 

Птица улетела. Дождик усилился.

По счастью рядом бодро пробежал жук. Листья в жуках не разбираются, поэтому он не знал, что это был за жук. Но он был был довольно большой и черный. 

- Эй, здравствуйте! - крикнул лист. - Может быть вы поможете понять мне, кто я? 

- Я очень спешу - был ответ. 

- Но хотя бы расскажите, куда так спешите - не унимался лист. 

- Я жук, я готовлю припасы и строю гнездо, чтобы в него залечь и перезимовать. 

- А может быть тогда я тоже жук? - встрепенулся лист.

- Ты делаешь запасы? 

- Нет. 

- Ты знаешь что такое зима? 

- Нет. 

- У тебя есть лапки? 

- Только одна и ей я креплюсь к дереву. 

- Тогда ты точно не жук. И ты не рыба, потому что рыбы живут в воде. А для человека ты слишком маленький, черезчур пестрый и у тебя нет ружья. 

- Я говорил с птицей. Она сказала, что я смогу лететь с ними на юг. Если я полечу, то я тоже птица. Но как узнать, умею ли я летать, если я вишу на ветке?

- Ну, - ответил жук - это дело поправимое. Он коротко щелкнул жвалами, и .... лист полетел. 

- Я лечу! Я птица! - думал лист. 

По счастью, мимо пролетал весёлый ветер - один из последних тёплых ветров. В этом году его работа была закончена, и он пребывал в превосходном настроении. 

- Эй, - крикнул он листу – ты кто такой? 

- Ещё недавно я не знал этого, но теперь точно знаю: я птица - я лечу! 

- Странно ты летишь! Исключительно вниз – к земле. - сказал ветер - А ведь лететь можно в стороны и даже вверх!

- Но я так не умею - расстроился лист. 

- А я тебе помогу - сказал теплый летний ветер. 

И он подхватил лист и понес его над лугами, лесами, озерами. Лист даже увидел знакомую ему птицу и помахал ей. Но та была так занята, что этого не заметила. 

- Я птица, я умею летать! - крикнул ей лист. 

Птица подняла голову и снова ничего не увидела - лист был уже далеко.

Лист с ветром долго кружили, пикировали, выправляясь у самой земли, танцевали. Ветер даже пел какую то протяжную песню, если встречал людские дома.Долго они летали, и счастью не было конца. Но ветер сказал печально: «Я подружился с тобой, лист. Ты хороший друг, но пришло моё время лететь в теплую страну. А тебя я доставлю откуда взял, я запомнил твое дерево.»И они медленно и плавно вернулись к дереву, на котором лист родился.

- Время прощаться. - сказал ветер - Осень наступила и тебе пора присоединиться к своим братьям. 

- Так значит я все-таки не птица? - спросил лист. И первая дождливая капля упала с него как слеза. 

- Нет, ты лист, большой и разноцветный. Твоя судьба теперь лежать под деревом с остальными братьями и радовать глаз. А потом стать основой для роста других твоих братьев в следующем году. 

Лист понимал, что ветер говорит правду. Но то ли слезы, то ли капли дождя стекали по нему все сильнее, не давая спокойно говорить.Ветер попрощался и улетел.

- Прощай! – всё-таки крикнул вдогонку ветру лист. - Ты тоже был хорошим другом. 

И лист начал думать. Он не летал как птица, но и не падал. Он парил. И в этом завораживающем парении, он прожил целую жизнь, гораздо более насыщенную, чем была на дереве. Он парил и мечтал. Многое понял о мире и о своём месте в нем.Птицы давно улетели, и ветер приутих, а лист все парил, готовясь, когда этот полет закончится, перейти в новую пока непознанную жизнь. А заодно помочь прорасти новым таким же молодым и зелёным листьям, каким был он сам.

Но едва он успел приземлиться, как попался на глаза девочке в шапке с ярким пумпоном. Девочка крикнула: «Мама, папа, смотрите, какой лист я нашла. Давайте заберем его с собой!»И они забрали лист, высушили, положили под стекло и любовались, вспоминая солнечную осень.Я тоже полюбовался этим необыкновенным листом, похвалил его и с удовольствием выслушал рассказанную им историю. И только после этого отправился по своим делам. Но теперь каждый год мои книги украшаются пятью-шестью такими красивыми клиновыми листами - из них получаются превосходные закладки. И кто знает, что может рассказать каждый из этих листьев, если, конечно, попросить вежливо. Возможно, их жизнь окажется гораздо интереснее и насыщеннее, чем мы поивыкли думать.

Михаил Ковалев 

В домике на краю деревни жили дедушка и котенок.

А под печкой в доме жила мышка. Дедушка и котенок делали вид, что не знают об этом. Иначе пришлось бы ее прогнать: кто же терпит мышей в доме?! А мышка была хорошая: нигде не шныряла, ничего не роняла, только подбирала крошки.

А еще вместе с дедушкой, котенком и мышкой жила красивая птица удод. Правда, оранжево-бело-черный удод жил не в самом доме, а рядом с ним – на дереве.

Еще у дедушки была яблоня. Она росла под окном, и звали ее Агриппина. Так уж дедушка назвал. Агриппина приносила вкусные яблоки и вообще была яблоней доброй и умной.

Вот теперь ты знаешь всех, и я могу сказать, как полагается в сказке: «Жили-были дедушка с котенком, мышка под печкой, красивая птица удод и яблоня Агриппина». Жили хорошо: солнце светило ярко, трава и листва зеленели, а разноцветных бабочек, с которыми играл котенок, было видимо-невидимо.

Но прошел месяц, другой, третий, четвертый... Котенок подрос. Зато дни стали совсем короткими. Солнышко почти не показывалось, а дожди почти не переставали. Грустно стало. Однажды дедушка погладил котенка и сказал: 

 — Не грусти, маленький. Скоро зима придет. Ты повеселеешь.

«Зима какая-то... — подумал котенок. — Придет... Она что, у нас жить будет? А поместимся ли мы все? — размышлял он. — Хотя, если она хорошая, можно потесниться. Интересно, какая она — зима эта?» 

 Пока котенок раздумывал, кого бы спросить о зиме, послышалось знакомое «уду-уду» - на ветке дуба сидел удод. Котенок подбежал к дереву, забрался на крепкую нижнюю ветку и позвал птицу: 

— Пожалуйста, — попросил он, — скажи мне, если знаешь, кто такая Зима? 

— О-о-о! — удод гордо поднял яркий хохолок и важно заговорил. — Во-первых, Зима не «кто», а «что». Во-вторых, Зима — это теплая страна, куда мы улетаем, когда в наших родных краях становится прохладно. В-третьих, я улетаю в Зиму как раз сегодня. 

— Вот как? — котенок удивился. — Неужели Зима — это страна?

— Я знаю, что говорю, — почти обиделся удод. — Первый раз я был в Зиме несколько лет назад. Тогда похолодало так же, как сейчас. Пошли дожди. Я был маленький, но старшие птицы сказали, что пора собираться в путь, потому что впереди нас ждет Зима. И мы полетели. И прилетели в страну с зелеными пальмами и синим морем. Я понял, что эта жаркая страна называется Зимой.

— Спасибо, — ответил котенок, — объясняешь ты понятно, только я совсем запутался. Ты говоришь, что улетаешь в Зиму, а дедушка обещает, что Зима сама к нам придет. Что-то здесь не так. Попробую спросить у Агриппины.

Котенок вприпрыжку примчался к Агриппине. Яблоня была занята: она протягивала дедушке свои ветки так, чтобы ему было удобнее снимать тяжелые ароматные ярко-желтые яблоки. 

Наконец, дедушка собрал полную корзину и ушел. Котенок подкрался к Агриппине, потянулся передними лапками вверх по ее кряжистому стволу и промурлыкал: 

— Ой, Агриппина, я, оказывается, совсем не так уж много знаю. Может быть, ты согласишься объяснить мне кое-что? 

— Конечно, малыш, — прошелестела яблоня. 

— Скажи, пожалуйста, кто такая, вернее, — запнулся котенок, — что такое Зима? 

— Зима, — мягко поправила яблоня Агриппина, — как раз не «что», а «кто». Потому что Зима — это прекрасная волшебница. Она скоро придет. Она всегда приходит после этих долгих дождей. Волшебница Зима набрасывает на деревья и кусты чудесные белые шали. В первое мгновение белые шали кажутся очень холодными, но потом согреваешься... И постепенно засыпаешь. Спишь долго и видишь добрые сны. А когда просыпаешься, белого наряда уже нет. Зато чувствуешь себя отдохнувшей, сильной, знаешь, что цветы твои будут красивы, листва свежа, а плоды вкусны. Но Зима в это время где-то далеко... Ты понял, малыш? 

— Понял то я, понял, — котенок помолчал. — Но то, о чем ты рассказываешь, совсем не похоже на то, что говорил удод. 

— А ты спроси кого-нибудь третьего, — посоветовала яблоня Агриппина, — пусть он нас рассудит. 

Котёнок задумался. «Спрошу ка я мышку: она живет тихо, все слышит, все знает. Наверное, о Зиме тоже знает». И котенок помчался к печке, под которой «тайно» проживала мышка. Он легонько поцарапал коготками о печку и позвал: «Мышка!». А Мышка не отвечает. Котенок снова позвал: «Мышка, мышка!». Тогда мышка ответила: 

— Меня здесь вовсе нет. Напрасно зовешь. 

— Я знаю, — котенок успокаивал мышку, — знаю, что тебя здесь нет, и дедушка знает, и все знают. Ну, выгляни, не бойся! Мне очень нужно что-то у тебя спросить. 

— Ладно, — мышка высунула остренькую мордочку с глазами бусинками. — Спрашивай.

— Что ты знаешь о Зиме? — спросил котенок. 

 — Ах, Зима! — Мышка выбежала из-под печки. — Зима — это прекрасно! Зима — это... Это... Это... — восторженная мышка, забыв о страхе, закрутилась возле самых лап котенка. 

— Как бы тебе попроще объяснить? Зима — это когда тепло, потому что в печке трещат дрова. А еще Зима — это когда соседские девочки и мальчики собираются возле нашей печки и дедушка рассказывает им разные сказки и истории. А я тоже слушаю.

Мышка на секунду замерла, чего-то снова испугалась и, юркнув под печку, пропищала: — Все! Больше я ничего не знаю. 

Котенок зажмурился и тряхнул головой: мышка не только не рассудила удода и Агриппину, а, наоборот, все запутала.

...Летели по ветру желтые листья, сидел на крыльце котенок и думал о прекрасной и непонятной Зиме. 

 ...Шли дни... И вот однажды вспрыгнул котенок на подоконник и увидел какой-то непонятный – новый дождь. Белый и пушистый! И каждая дождинка в этом дожде не падала, а летела. Причём, отдельно от соседней. Ох и удивился котенок! Встал на задние лапки, смотрит во все глаза. Что это?

— А вот и первый снежок, — сказал дедушка. — Не удивляйся. Скоро его будет много-много. 

Прошло еще несколько дней, и, проснувшись утром, котенок уже не удивился, а чуть не задохнулся от восторга. Все за окном белое, пушистое! Особенно красивы были деревья. Побежал котенок к яблоне Агриппине поговорить, а она молчит, укрытая сверкающей белой шалью. Значит, уснула... Значит, Зима пришла...

- Какая красавица! Только лапкам на снегу холодно. 

Поднял котенок одну лапку, другую — увяз совсем и — скорее домой к теплой печке. Понравилась котенку Зима. Он уже почти привык к ней. Дрова в печке трещат, дедушка рассказывает по вечерам ребятам разные истории и сказки. А котенок дремлет. Хорошо! 

Шли дни. Котенок теперь часто дремал у теплой печки и смотрел сны.

... Но в этот вечер он долго не мог уснуть, все вспоминал и вспоминал прошедший день. Он был удивительным, этот день, и назывался странно — Новый год! Дедушка принес елку. Ребята и взрослые украсили ее разными игрушками, все дарили друг другу подарки, веселились, играли. А котенку на шею повязали шелковый бант. И весь день все говорили друг другу: «С Новым годом! С новым счастьем!».

— Так вот что такое Зима! – подумал котёнок - Это снег, санки, снеговики, ледяные горки, а главное — Новый год! Лучший из праздников, который приносит надежду на счастье и радость!

Михаил Ковалев